Случилось так, что прибыл я для прохождения службы в славный ОДРАП осенью 1987 года. Уже такой достаточно половозрелый, с усами - позади была срочная и 5 лет Минского инъяза).
После торжественного вручения нам (четверо нас однокурсников было) для изучения толстой такой инструкции по эксплуатации на предмет сдачи зачетов для получения допуска к полетам, жутко захотелось мне жениться.
Нет, ну если б я просто какой нормальный студент-пиджак был, да сразу после выпуска, так сел бы за эти страшные гроссбухи и по привычке стал бы зубрить и размышлять насчет шпаргалок. Но! Я ж еще к этому времени уже и Дедушкой Советской Армии успел побывать, т.е. умению растягивать и еще по всякому трансформировать время и пространство в целях получения массы свободного личного времени с сохранением полной видимости тотальной занятости обучен был на "отлично".
Ну и личные недорешенные вопросы имели место быть, и любовь-морковь и тыдытыпы. Вот. Как говаривал великий Гойа - "сон разума рождает чудовищ", вот и начали посещать меня химеры - а не жениться ли тебе? На ком - тут вопросов не было. Избранница таки была. Проблема была в том, что избранница себя таковой вовсе не считала. Максимальные мои успехи на момент покидания Минска были не более чем "ах, оставьте, это не серьезно, нет-нет, поговорим об этом лет через...". Ну да, по принципу "с глаз долой - из сердца вон".
Вот и решил я предпринять очередной штурм. А что для этого надо? Правильно, отпуск с поездкой на место битвы. Положение интересное - пробыл в полку с месяц, и в отпуск?  Но очень уж ретивое обуяло...
Собрался я с духом, и как в воду с обрыва - к комэске (зачислен я был в экипаж командира, обучающегося в Николаеве, т.е. непосредственного начальника не было). А был я в 1й АЭ, у майора Калинина. Надо сказать, родился я военной семье. Разных видел военных. Срочную отслужил. Военных видел еще разнее. На втором году службы нормальному дедушке не всякий полковник страшен, но... Комэска внушал мне священный трепет. Чесслово. Большой (я сам немаленький), краснолицый, громогласный... Такое чувство - самолет без моторов в небо загонит.
Да, вот я, сжав попенгаген в кулачок, разлетелся... на автомате разум и тело вспомнило армейскую дрессуру по части строевой, так что увидев меня, любой командир роты почетного караула дошел бы до министра с рапортом о переводе славного удальца в свое подразделение. Там было все - и ножка 20-25 см от земли, и вбивание подошв в одну линию, и ручка, и ладонь, и поедение начальства глазами, и отрывистый рявк... Словом, флот таких изысков не видел с сотворения флота, а уж морская авиация - тем более.
Мда. Выслушав мой рапорт о предоставлении отпуска, майор Калинин долго (на самом деле секунды полторы) кашлянул (я стал маленьким и захотел вернуться в далекое детство) и вынес вердикт: "Лейтенант, ты знаешь сколько летех ко мне в неделю с такой просьбой обращаются? Пока никто ничего, кроме триппера, из таких отпусков не привозил. Ладно, к полетам ты еще не допущен, так что как малоценный член эскадрильи - езжай. По возвращении - лично подойдешь и предъявишь удостоверение с отметкой о браке. Не будет отметки - (далее я плохо помню по причине поднятия кровяного давления, но общий смысл - Колыма, Соловки, куда Макар телят не гонял, расстрел и выброс без парашюта).
И пошел он дальше своей командирской дорогой. А я медленно начал искать прорубь, за отсутствием нагана, чтоб застрелиться. Ибо понял, что слетать к объекту страсти, чтобы попеть серенады, помахать букетами, покраснеть удушливой волной и получить очередное фырканье и "ах, порутчик, какие глупости..." не получится. Что тут надо красть, прятать в мешок, бить дубиной по черепу и тащить за волосы к себе в пещеру... Мда. Ехал я в Минск в состоянии камертона, т.е. вибрировал и звенел. Отвлекало только на время лихорадочное приделывание флотских бранзулеток к тужурке и фуражке, дабы привести их в парадное состояние. И изгнание глупых мыслей на тему - что бы такое повесить вместо отсутствующего кортика?.. Ага, додумался до топора...
Не стану описывать весь кордебалет с примесью оперы (или наоборот), который мне пришлось выделывать. Станиславский верил, рыдая. Гомер с Пушкиным лихорадочно записывали строфы на салфетках. Горные джигиты зуб давали, что бросят навеки лезгинку и перейдут на нижний брейк. Но главное - ее папа. Старый добрый танковый подполковник. Лязг моих воображаемых шпор, блеск якорей и прочей фурнитуры... да... Его взгляд на дочку, его простое и внушительное, как бронебойный снаряд в топливный бак: "ДОЧКА!" решили все. Через месяц я встречал молодую жену на станции Кипелово и паковал в дежурную машину. Было начало декабря. Изящно ступая ножками в коротких сапожках и тонких колготках, она шла со мной по направлению к гостиннице. Артистично кутаясь в шубку на рыбьем меху, ворковала "прелестно... как романтично..."
На второй день у меня были конфискованы 1. летная меховая куртка 2. теплые вещи. На третий она пошла в них с бидончиком за молоком...

PS. а по прибытии из отпуска комэска мое удостоверение со штампиком не проверил...